«Орел» в походе и в бою. Воспоминания и донесения участников Русско-японской войны на море в 1904–1905 годах - Коллектив авторов

что его бросят прямо на миноносец, сказал, обращаясь к тем, которые его принесли: «Я, пожалуй, убьюсь». Уловив такой момент, когда миноносец поднялся вверх и почти сравнялся с полупортиком, в этот момент адмирала так ловко передали, что не причинили никакого вреда и боли, и спрыгнули и сами на миноносец. Все это проделывали под градом неприятельских снарядов. Когда стал миноносец отходить, то адмирал снял фуражку и сказал: «Желаю счастливого плавания». Из оставшихся на «Суворове» никто не спасся[226]. Адмирал во все время боя был хладнокровен, не шумел, не горячился, что с ним бывало раньше.

Гибель «Адмирала Ушакова» с рассказа очевидца.

Мы 14-го все время держались в кильватер «Гене[рал]-адми[ралу] Апраксину». Снаряды неприятельские в нас не попадали долго, потому что «Ушаков» очень низок. Часу в 4-м попал один снаряд в правый борт выше ватерлинии и пролетел в жилую палубу, и там разорвался. Убило 4-х человек и несколько ранило. После этого еще попал один снаряд в носовое отделение и там разорвался, сделал очень большую пробоину. Все носовое отделение скоро заполнилось водой, только поспели одного вытащить матроса, а остальные там были убиты или затопило водой, но скоро поспели задраить двери. И много попало воды в жилую палубу, так что нос очень погрузился [в] воду.

Когда Небогатов поднял сигнал следовать за ним, мы шли в кильватер «Апраксину». Так как адмирал дал полный ход, и у нас сильно заливало носовое отделение водой, то мы не могли держаться за Небогатовым, и нам пришлось отставать. Так что было уже темно, то мы скоро их потеряли и шли всю ночь одни, держа курс на Владивосток. До часу ночи все время на нас нападали миноносцы, но мы их отражали. [В] 2 ч. ночи минная атака прекратилась, не причинили нам никакого вреда. Утром, как стало светать, то мы видели эскадру Небогатова, и так мы шли одни до 4-х часов веч [ера].

В 4 ч. 20 м. показались 2 крейсера неприятельские и сигналом передали нам: «Предлагаем сдаться без боя, как сдался ваш адмирал». Но наш командир[227] не захотел, и пробили боевую тревогу, и открыли огонь. И они тоже открыли огонь к нам. Скоро попал один снаряд с правого борта в батарейную палубу и тут разорвался, и сбило носовое 120-ми[ллиметровое] орудие, и сделался большой пожар, и взорвались свои снаряды. Потом еще один снаряд попал в правый борт, в жилую палубу, напротив кормовой башни, и тут разорвался, и сделался большой пожар. Башни у нас действовали вручную, и то плохо. Судно у нас начало сильно крениться на правый борт. Тогда передали команде спасаться, а минный офицер[228] пошел вниз, скорей взорвать судно. Команда начала бросаться [в] воду, а неприятель все время продолжал стрелять и наводил, как только увидят где кучку плавающих матросов. Судно наше скоро перевернулось кверху килем и стало погружаться, и скоро его не стало видно на поверхности воды.

Старший офицер[229] так и не сошел [с] судна. Когда ему предлагали спасаться, то он отказался, сказал, что «я не уйду с броненосца и вместе с ним погибну», и так и погиб. Еще с ним остался и минный офицер, который ушел вниз и взорвал броненосец. Так погибают наши неустрашимые моряки. И не стало нашего «Ушакова», только на месте образовался сильный водоворот, и потом получился взрыв, и все кончено: море приняло во свою пучину. Мы остались на поверхности воды, кто на чем: кто на койке, кто на кругах и кто на доске. Неприятель сначала ушел, и мы остались среди моря, и думали, что он нас не будет спасать, но, наверное, судьба наша такая, что не пришлось утонуть. Неприятель вернулся обратно и стал нас спасать. Много у нас замерзло в воде, всех убитых и утонуло 87 челов[ек][230].

Лодия. – 2007; – № 1 (4). – С. 49–96. Подготовка к печати, вступительная статья и комментарии С.А. Гладких

Отрывки из дневника рулевого Федора Соколова

Предисловие публикатора

Летом 1906 года, находясь в плавании в Средиземном море на канонерской лодке «Кубанец», я встретился в Пирее с транспортом «Лена», возвращавшимся после войны, с Востока в Россию.

«Лена» шла исключительно с вольнонаемной командой (если не считать 98 человек военнослужащих), которую, по приказанию министра, должна была рассчитать в Пирее. В числе вольнонаемных находился уволенный в запас рулевой Федор Соколов[231], с броненосца «Орел», сделавший на этом корабле поход кругом мыса Доброй Надежды.

Узнав случайно от офицеров «Лены», что Соколов вел во время плавания на «Орле» дневник, я попросил дать его мне для прочтения. Соколов изъявил согласие, но дал лишь последнюю тетрадь дневника, начавшуюся днем 18 марта 1905 года; начала записок, несмотря на все мои просьбы, он дать отказался. Но и полученную тетрадь я обязался возвратить хозяину через 3 часа, так как Соколов, получивший расчет на «Лене», торопился сесть на пароход Русского общества[232], для возвращения в Россию.

Из прочитанной тетрадки, – около 200 страниц, я выписал наиболее интересные места, насколько можно было это сделать за 3 часа времени; настоящие записки и представляют собой эти «места».

Дневник Соколова имеет для меня ценность потому, что он служит как бы продолжением имеющегося дневника мичмана [О.А.] Щербачева, кончающегося днем 28 марта 1905 года.

Будучи веден изо дня в день, он должен быть, по всей вероятности, верен в смысле хронологии событий; угол же зрения и тенденциозность Соколова соответствует, конечно, интеллектуальному развитию автора и той враждебности, которая существовала у команды по отношению к офицерскому составу.

Нужно заметить, что Соколов окончил 3 класса гимназии и Таганрогский мореходный класс и имеет звание штурмана дальнего плавания.

В настоящих записках мною исправлена лишь орфография.

Л. Салом[233]. Фунчал. 4 февраля 1909 г.

1905 год

Индейский океан. 18 марта

Малая зыбь от NW-a с 8 часов утра стала усиливаться. С 12 часов дня до полночи находили шквалы с дождем. Зыбь перешла в среднюю. Температура воздуха + 18° R.

Индейский океан. 20 марта, воскресенье

Полуденная обсервация φ – 2°50′ N, λ – 88°53′ Ost.[234] Сегодня воскресенье и в такие дни, более свободные от работы, г. лейтенант Гирш продолжал пропаганду под полубаком, как более скрытое место от офицеров, так как г. Гирш получал уже выражение неудовольствий от командира за таковые рассказы[235]; сегодня он рассказывал нам о поводах войны, о прошлом Японии, о наших